На фоне банкопада в дружественных странах, вызванного антироссийскими санкциями, произошло заметное удорожание или блокировка привычных способов оплаты по импорту/экспорту. Но давно известно, что караван с золотом пройдет через любые преграды. О его маршрутах популярно и с научной точностью рассказал исполнительный директор специализированной площадки ETPRF.RU Александр Геллер.
– Александр Яковлевич, сейчас в профессиональной закупочной среде мрачно шутят по поводу вынужденного бартера во внешней торговле. Действительно ли нам ничего не осталось кроме бартера?
– Я бы не назвал, происходящее бартером в чистом виде. Участники рынка пытаются реализовать платежные методики, направленные на уход от оплаты товаров в долларах и в евро. Поскольку это требуется для безопасности наших международных контрагентов. При этом применяются новые методы оценки меновой стоимости товаров в иностранных валютах, чьи курсы привязаны к тому же доллару. Если раньше что-то стоило 100 долларов, то мы переводим, например, в арабские драхмы. Происходит оценка в альтернативных валютах.
Условно говоря, нам нужно продать 1 тыс. тонн нефти. Но за доллары мы это сделать не можем. Мы ее продаем в индийских рупиях. А дальше есть варианты: либо мы это все переводим в криптовалюты и цифровую стоимость получаем обратно. Меняем ее у посредников на доллары, а доллары привозим физически в Россию. Либо оставляем их на внешних счетах, чтобы они участвовали в национальных сделках.
Есть и другой вариант, который, наверное, ближе к бартеру: продав нефть за рупии, покупаем за них индийские товары и привозим их в РФ. Получается классическая схема товар-деньги-товар. Но это не бартер в примитивном понимании. Тут присутствуют фиатные деньги, присутствует оценка товара в национальных валютах. Просто деньги либо сразу конвертируются в другой актив (криптовалюту), либо сразу меняются на товар по месту реализации.
Схема не новая. Так, например, в эпоху Возрождения в России и в Европе, государства защищали себя от вывоза золотой и серебряной монеты. Они заставляли иностранных купцов полученную в стране выручку в виде серебра и золота – тут же тратить, приобретая местные (экспортные) товары. Таким образом, чистый вывоз капитала был запрещен. Вполне эффективный для любого времени рецепт заботы о собственной промышленности. Мы сейчас вернулись к этому. Да, мировые валюты во многом для нас закрыты: доллар и евро токсичны, юань работает неохотно. Поэтому мы либо интенсивно используем криптоплатформы, либо в добровольно-принудительном режиме закупаем местные товары. Вот, собственно говоря, вся суть современного бартера, который таковым в полной мере не является.
Привозим товар, продаем его внутри страны, на местные деньги покупаем другой товар и вывозим. Все это, конечно, может осуществляться в более сложной структуре: например через местных торговых посредников или торговые представительства. Российская компания-экспортер поставляет товар местному посреднику, который его продает и на вырученные средства закупает местный товар от имени или по поручению российской компании. Но ничего нового и революционного здесь нет. Учебник по экономике за первый курс.
– Тогда ребром встает вопрос о достоверности ценовой информации. Кому верить? И самое главное, как проверить?
– Да, вся проблема заключается в оценке стоимости товаров. Для России в марте 2022 года произошла революция цен. Часть поставщиков покинула наш рынок. Другие не смогли выполнять свои обязательства. У многих в производственных и логистических цепочках образовались пробелы. В результате возник дефицит определенных товаров, им пришлось искать замену. Где-то цены выросли, где-то упали. Вся база цен, которую мы накапливали с 1992 года, была потеряна.
Чем (в том числе) озадачена и наша электронная площадка? К нам приходят, сообщают о своих нуждах: «я хочу купить двигатель». Поставщики дают свои конкурентные предложения, в торговых сессиях на понижение. Для чего это делается? – Чтобы понять текущие условия соотношения цены-качества. Потому что если у производителя (в Британии, Германии, США) имеется какая-то продукция, необходимая нам, и там она стоит условные 1 млн. евро, – то в России в эту цену будут закладываться все логистические расходы и риски.
Раньше как это рассчитывалось: логистика, доставка, налоги, сборы. Существовал внятный алгоритм, позволяющий все достаточно точно посчитать.
Сейчас нужда в товаре осталась, а объективной методики расчета нет. Потому что появились скрытые платежи. Поэтому при стоимости в один миллион, в уме держат два. Проверить и объективно оценить дополнительные издержки невозможно. Официального механизма не существует, можно только строить предположения. Доходит до того, что даже число дополнительных посредников в логистической цепи невозможно определить. Контрагенты из дружественных стран опасаются светить контакты. Это является их коммерческой тайной, чтобы участники не попали под вторичные санкции.
– Можно ли, в таком случае утверждать, что бартерный метод более близок к реальному рынку, чем малодоступные расчеты через банки в фиатных валютах? Могли бы разобрать это на примере условного размена нефти на зерно?
– Главная проблема товарообмена для России и для ЕАЭС в целом – это понимание и верификация фактической цены. (Сколько стоит произвести товар, доставить и передать покупателю в РФ). К реальной стоимости товара прибавляется множество неизвестных, увеличивающих цену факторов, которые нельзя проверить.
Поэтому работа, которая сейчас ведется бартерными агрегаторами и цифровыми платформами, это, в сущности – работа по рыночной оценке товара. И, да, бартер как метод может быть использован именно в таком назначении. Мы знаем, сколько на международном рынке стоит условная тонна зерна (потому что ее цена устанавливается на бирже). И этот индикатор используется в качестве отправной точки, чтобы понимать, сколько стоит тонна нефти, которую нам запрещено продавать дороже 60 долларов за баррель. Однако используя эквиваленты и методы рыночной оценки, можно вычислить реальную честную стоимость барреля.
Приходится использовать новые, либо воскрешать хорошо забытые инструменты ценообразования для формирования цены на конкретный товар, который необходимо либо в РФ ввезти, либо из РФ экспортировать. В этом контексте (в целях справедливого ценообразования) опосредованно работает бартер. Мы сопоставляем стоимость товаров на международных площадках и из них выводим стоимость других товаров.
– Можно ли автоматизировать данный процесс, зафиксировать его в виде ценовых алгоритмов и формул?
– К сожалению, конечно, нет. Механика ценообразования сегодня очень хаотична, каждый день меняются цены биржевых товаров, которые служат точкой отсчета. Нет идеальной формулы консенсуса между участникам рынка. Вернее, скажем так: каждый раз эта формула разная. Если цена идет вверх, то это выгодно продавцам, если вниз – то покупателям.
– Нужно ли воспринимать бартер только в качестве временной вынужденной меры в критической ситуации, которая отбрасывает нас в развитии на несколько шагов назад?
– Я бы не стал относиться к текущей ситуации как к критической, и утверждать, что мы откатываемся куда-то назад. Повторюсь, мы имеем дело с классическими рыночными схемами, которые существуют тысячелетиями испокон веков. Почему некоторых пугает слово «бартер»? Действительно, где-то в начале 1990-х годов, когда у нас была непонятная ситуация с деньгами и госуправлением, легче всего было использовать примитивный бартер. Затем у нас появились условные единицы, так называемые «у.е.», под которыми подразумевался доллар. Весь фокус в том, что сейчас также подразумевается доллар. Ведь рассчитываясь в рупиях или юанях, мы все равно оглядываемся на его курс. Просто мы рассчитываемся в рупиях на дату сделки. Ситуация банальна: санкции – это несправедливое ущемление прав одной из сторон – такова их антирыночная суть. Но экономика такого естественного состояния как санкции не знает – это антирыночная ситуация, и рынок ищет адекватный выход из положения.
Мы не вернулись к бартеру 1990-х в его примитивном понимании: когда мы мешок зерна меняли на покрышки для автомобиля. Мы просто используем модели рыночных взаимоотношений, в которых нет движения денежных средств (либо мы сразу, вырученные деньги тратим на товары, либо мы используем криптовалюты для товарно-денежного обмена). Получается наоборот: это не шаг назад, а попытка использования современных технологий для решения насущных задач. Как ни крути, в 1990-х годах криптобирж не существовало.
Я полагаю, что нашу экономику это характеризует с сильной стороны: она умеет пользоваться самыми современными инструментами. Причем настолько активно, что Правительство принимает законы о легализации майнига. А Минэкономразвития даже выпускает методические рекомендации, как правильно и лучше применять бартерные методы в соответствии с законодательством РФ. Таким образом, наше правительство не просто признало, что существуют такие подходы, но и попыталось направить бизнес к их более широкому использованию.
– В прессе звучала жесткая критика «Навигатора по международным бартерным сделкам», документа, специально выпущенного Минэком. Насколько она уместна на ваш взгляд?
– Во-первых, прошу обратить внимание на тот факт, что использование бартера и криптоплатформ для товарообмена в наших нормативных и закупочных документах прежде не описывалось. У участников процесса возникает тревога, насколько это законно и правильно. Мы ведь живем в правовом государстве, и все оглядываются на Следственный комитет. В этой ситуации методичка Минэка – это то, на что можно ссылаться поставщику. Документ нужный для спокойствия всех сторон: поставщика и заказчика оборудования. Делай вот так, в соответствии с рекомендациями правительства, ты поступаешь правильно.
А во-вторых, полагаю, что в основной массе, критика каких-то российских экспертов относится не к Методическим рекомендациям Минэка, а к возникающим рискам и к новому положению. Нам в условиях санкций приходится отказываться от схемы «деньги-товар-деньги» в пользу схемы «товар-деньги-товар». Подчеркну ни одну из этих экономических схем нельзя назвать более или менее правильной. Они просто есть, и не обязательно на выходе должны быть пачки банкнот. Может быть, например, физическое золото.
Если мы немного поднимемся и попытаемся взглянуть на ситуацию в перспективе плюс-минус три/пять лет, то мы видим, как обесцениваются мировые валюты евро и доллар, как они теряют свою покупательную способность. И тянут за собой другие валюты. Бизнес ищет стабильности, большие деньги любят тишину. Поэтому за последние несколько лет (с 2019—2020 года) резко вырос спрос на золото, как надежный актив. Поэтому тот факт, что Сбер выпускает ЦФА, обеспеченный золотом, – это адекватный ответ рынка на сложившуюся экономическую ситуацию. Если бы тот же доллар был так же устойчив, как это заявлено в рекламе «100 долларов это всегда 100 долларов», – тогда можно было бы продолжать строить прежние теории. Но это уже не так. Уже нет: за последние десять лет сто долларов превратились в 60 по покупательной способности. Это существенное обесценивание. Я могу ошибаться в точных цифрах, но это объективный процесс, который затрагивает многие валюты. Конечно, проценты обесценивания играют роль для крупных корпораций с оборотами десятки миллионов долларов. Для среднего и малого бизнеса – эти инфляционные процессы не так ощутимы.
– Достаточно просто представить себе использование бартерных и квази-бартерных механизмов крупными заказчиками. Но что делать небольшим компаниям, которые, например, занимаются обслуживанием оборудования (в том числе с использованием импортных комплектующих)? Для них финансовая логистика превращается в огромную проблему. Как им быть удорожанием издержек и с проведением платежей?
– Активнее использовать цифровые платформы, на которых происходит расчет с помощью криптовалют, обмен криптовалют, оценка товаров цифровыми активами. Все равно это делается с оглядкой на мировые валюты. Методичка Минэкономразвития в помощь. Других справочных методических материалов крайне мало. Все боятся брать на себя ответственность. Боятся установить правила, которые не будут работать. Большинство предпринимателей являются законопослушными, они конечно ищут лазейки, но не желают нарушать закон. Поэтому документы, которые подсказывают «как правильно», они хотя бы задают тренд, в какую сторону двигаться.
– Если внимательно читать методичку Минэка, то мы обнаружим, что все-таки доллар используется как сравнительная величина… Как это понимать?
– Правильно, потому что это не чистый бартер с заменой ящика яблок на литр бензина. В любом случае происходит оценка товара. Просто теперь она осуществляется не в долларах, а в условных единицах. Мы их меняем на валюты дружественных стран, на цифровые активы и тому подобное. Мы свой товар продали с целью закупить новый. И, опять-таки, оцениваем сделку, оглядываясь на доллар. Мы не применяем его на практике, но в расчетах он как переменная величина присутствует.
Россия крайне плотно интегрирована в мировую торговлю. Поэтому для нас пересчет валюты в доллар – это нормальная часть рыночных отношений в процессе купли-продажи. На этапе, когда евро стал выше доллара, мы таким же образом рассчитывали в евро. В 2023 году освоили быстрые расчеты в юанях. Для нас, по большому счету, ничего не изменилось: когда мы стали использовать стейблкоины, заземленные на доллар, то стали считать, сколько стоит товар в стейбкоинах.
– Какую пользу могут принести в сложившейся ситуации электронные торговые площадки?
– Определить справедливую цену продукции на текущий момент, исходя из технического задания заказчика. ETPRF в соответствии с законом выполняет эту функцию, обеспечивая конкурентную среду и подачу ценовых предложений от поставщиков. Сейчас многие заказчики (по разным причинам: для скорости, опасаясь утечки информации, для удобства) предпочитают совершать сделки у единственного поставщика. И с этим все хорошо, кроме того, что, в принципе, они не знают, сколько на самом деле стоит закупаемый товар. Особенно, если он санкционный и импортируемый. Они не представляют себе структуру цены и опираются только на данные, предоставленные поставщиком. А представлять эту структуру крайне важно. Заказчик ведь не просто так берет закупку из воздуха. Она стоит в плане закупок и закладывается в бюджет. Она является частью производственной цепочки для обоснования стоимости уже конечного товара самого заказчика. С внешней торговлей все выглядит сложнее.
К сожалению, правило, свою внешнеэкономическую деятельность заказчики ведут мимо электронных площадок. Площадки здесь, скорее, барьер, чем помощник. Это не вина площадок, а объективная данность нормативной системы.
Дело в том, что все значимые российские платформы работают с электронной цифровой подписью российского образца, которая применяется только в России. Фактически, крупнейшие электронные площадки имеют очень мало выходов на иностранные рынки. Иностранцам наша ЭЦП доступна только с помощью представительств в РФ. Требуется регистрировать российский ИНН. Существуют послабления для государств-членов ЕАЭС, но фактически, самый простой вариант иностранцу поучаствовать в госзаказе или торгах – это получить нашу ЭЦП через представительство или посредника. Это существенно усложняет работу, и ограничивает количество иностранных компаний в наших электронных торгах.
– Какие выходы из ситуации вы видите в таком случае?
– Крипто-биржи ведь каким-то образом успешно работают с контрагентами из разных стран. Можно воспользоваться их эффективным опытом. Еще одним вариантом является системная работа через доверенную третью сторону (о чем заявляет, например, Ассоциация электронных площадок). Слово «системная» в данном вопросе является определяющим. Квалифицированная третья сторона должна заверять валидность и подлинность иностранной электронной подписи, подтверждая, что с ней можно работать. Есть варианты, есть решения. К сожалению, все они пока на законодательном уровне не проработаны. Свою позицию должны сформировать и силовые ведомства России, ответственные за криптографию и защиту информации. Но вопросы безопасности решаются достаточно сложно и медленно.
– Есть информация о том, что инфраструктура бартерного и криптовалютного рынка со стороны так называемого Глобального Юга охватывает десятки миллионов человек? Стоит ли российским контрагентам пытаться работать на чужих площадках?
– Безусловно, стоит. Бизнес и без наших рекомендаций несомненно найдет, где ему выгодно. Уверен, что если есть востребованность и возможность предлагать свой продукт, открывать новые ниши и направления работы, то надо ими смело пользоваться. Китай и Индия – это два огромных рынка, которые гораздо больше по количеству потребителей, чем ЕС и РФ вместе взятые. Конечно, надо изучать их систему торгов и учиться ею пользоваться. У них огромное количество бирж: это не значит, что на каждой из них триллионами торгуются сделки. В России также более двухсот площадок для электронной торговли, что для страны со 140-миллионным населением достаточно много. Если есть мотивация в виде прибыли, то обязательно появится реальный опыт.
– Когда речь заходит о криптовалютах для ВЭД, то все начинают ссылаться на запрет криптовалют в Китае. Как это увязать с логикой правительства РФ, которое легализовало крипту для внешнеторговых операций?
– Из экономической политики КНР можно вывести аккуратное предположение, что они запретили частные криптовалюты, с целью создания государственной. Допустить появление огромного количества неподконтрольных финансовых инструментов Коммунистическая партия Китая, очевидно, не может.
В то же время, происходит формирование новой трансграничной финансовой индустрии. Пропустить участие в этом процессе было бы абсолютно нерационально. Не только из-за выгоды, но по той причине, что это может потеснить финансовую гегемонию США. Сейчас мы оглядываемся на доллар, а завтра мы будем сверяться с юанем. Огромная доля в объеме мировой торговли будет обходиться без доллара. Мы уже пересчитываем цифровые активы в золоте или в юане. Создание системы аналогичной SWIFT под эгидой БРИКС – уже можно считать состоявшимся фактом.
Процесс идет, экономика живет своей жизнью. Важно держать руку на пульсе и не упустить свой шанс. Для этого нужно пользоваться всеми возможностями современного финтеха.
Комментариев пока нет